Немецкий телеканал ZDF показал весной монументальный трехсерийный фильм о войне — «Наши, матери, наши отцы». Честный, самокритичный и даже жесткий немецкий взгляд на события в тылу и на Восточном фронте, вызвал противоречивые отзывы и породил небольшой дипломатический скандал.
Три части сериала — философски озаглавленные «Другое время», «Другая война» и «Другая страна» — охватывают четырехлетний период от объявления Германией войны Советскому Союзы до первых послевоенных месяцев. Пятеро молодых друзей, всем около двадцати, проводят последний мирный вечер вместе, прежде чем окончательно попрощаться с юностью. Два брата-солдата отправятся воевать, их подруга сдала экзамен и станет фронтовой медсестрой, единственному в компании благообразному еврейскому юноше еще только предстоит познакомиться с правоприменением расовых законов, а его любимая вскоре станет знаменитой певицей — благодаря новому любовнику из гестапо.
Фильм последовательно показывает эмоции, управляющие жизнями главных героев, а вместе с ними, видимо, и большинства немцев — эйфория от скорой победы, разочарование в войне и леденящий страх. А после страха следует послевоенная апатия.
Собственно, в откровенной и беспощадной демонстрации этого нестабильного душевного состояния нации состоит главная ценность картины. Благодаря «Матерям и отцам» у нас появилась возможность увидеть войну немецкими глазами. Надо признать, взгляд этот пугает.
Фильм безжалостен по отношению к немцам. Германские солдаты убивают детей и сжигают крестьянские избы, а немцы в тылу мало чем отличаются от фронтовых гестаповцев: они радостно занимают квартиры выселенных евреев, мечтают о войне и пугают детей русскими. Не важно, носит ли зло форму или только тихо радуется победам «великой Германии» — это все равно один и тот же оттенок серого. Неожиданный для русского зрителя вывод из немецкого фильма: в преступлениях нацистов, оказывается, есть доля вины каждого жителя Германии. Пока мы «боремся» с «пересмотром истории», немцы свою историю принимают такой, какой она была.
Но это еще и чрезвычайно пацифистский фильм. На войне нет героев, война, как постоянно повторяют персонажи картины, вытаскивает из человека наружу самое плохое. Младший из двух братьев, утонченный и образованный Фридхельм воевать не хотел, нацистских идей не разделял, но ко второму году войны становится идеальным солдатом Вермахта — безжалостным, бесстрашным и не задающим вопросов. Впрочем, к маю 1945 года даже такая машина убийств дает сбой: сначала Фридхельм спасает своего друга-еврея, застрелив собственного командира, а потом и вовсе совершает пронзительный акт самопожертвования, показав мечтающим о славе подросткам из гитлерюгенда жестокую правду войны.
Контурные карты, хроника боевых действий из учебников и энциклопедий, компьютерные игры — все это приучило нас смотреть на войну очень отстранено, даже не с высоты птичьего полета, а в масштабе спутниковых снимков. Квадраты полей, танки размером со спичечную головку и муравьи-солдатики — так мозгу гораздо проще воспринимать историю. В таком масштабе не виден истинный размах трагедии, а жертвы войны становятся набранным мелким шрифтом восьмизначным числом. Но каждый из этих десятков миллионов человек был личностью со своими переживаниями, страхами и мечтами. “Наши матери, наши отцы” напоминают об этом постоянно выпадающем из поля зрения факте.
Казалось бы, этот важный фильм должен быть показан в прайм-тайм по российскому телевидению, но что-то подсказывает, что мы этого не дождемся. Поразительно, но Министерство иностранных дел России пожурило немцев за «искажение истории». Российский дипломаты направили немецкому послу письмо о неприятии фильма «абсолютным большинством посмотревших его российских зрителей» и посоветовали германским телевизионщикам в будущих лентах «четко выдерживать реальную историческую канву».
Вероятно, самая сильная пощечина немецкому — да и российскому — зрителю припасена авторами для финала. Штурмбанфюрер Дорн, цепной пес гитлеровского режима, интриган и палач, поняв, что Германия войну проигрывает, сжигает свою нацистскую форму, после чего становится чиновником в берлинской мэрии. «Мои навыки пригодились», — миролюбиво объясняет он чудом спасшемуся еврею, которого сам отправлял на смерть. Режимы сменяют друг друга, а бюрократия остается.
Ну и еще один нюанс напоследок. По версии авторов фильма, наиболее падкими на нацистскую пропаганду были одинокие женщины средних лет и пубертатные подростки. Не удивительно, что российские чиновники так возмутились: слишком уж похоже все это на сторонников одной партии и некоторых молодежных движений.
Рецензия написана специально для журнала «Дилетант».